Вбросовые люди
На заседании по делу Азата Мифтахова 13 октября стало известно о смерти засекреченного свидетеля обвинения, который фигурировал под псевдонимом Андрей Петров. Незадолго до этого стало известно о гибели Дмитрия Мурмалева — свидетеля по делу запрещенной в России «Артподготовки». Дата и причина смерти одинаковы — 15 января, от «сердечных повреждений»
(в силу каких-то пока неизвестных обстоятельств свидетели получили травмы внутренних органов, несовместимые с жизнью).
Пользователи социальных сетей, которые следили за делами Мифтахова и «Артподготовки», стали предполагать, что Мурмалев и Петров — это один и тот же человек.
Азата Мифтахова судят по делу о разбитом окне штаба «Единой России». Обвинение во многом строится на показаниях Андрея Петрова, который якобы опознал Мифтахова через год — по выразительным бровям. В обвинительном заключении говорится: свидетель под псевдонимом Петров Андрей Иванович 8 февраля 2019 года сообщил о том, что он заметил на детской площадке «подозрительную» группу молодых людей из шести человек. Петров якобы пошел за ними в сторону офиса партии «ЕР» и увидел, как молодые люди разбили окно и бросили в помещение дымящийся предмет.
Петров, согласно его показаниям, сообщил об этом в полицию только через год, потому что на момент происшествия у него разрядился телефон.
Адвокат Мифтахова Светлана Сидоркина заявила, что она не может с достоверностью утверждать, являются ли оба свидетеля одним и тем же человеком, так как по закону сторона защиты не имеет права на ознакомление со свидетельством о смерти Петрова, потому что его персональные данные засекречены.
«Секретные свидетели в деле Азата появились только потому, что у стороны обвинения нет и не было никаких доказательств относительно его виновности. Я считаю, что показания Петрова ненормальны. Он и не мог его как-то по-другому опознать. Дело в том, что, когда была очная ставка, Петров мог лично видеть [Мифтахова], соответственно, Петров описывал Азата, глядя на него. Он приметил брови, брови и назвал», — говорит Сидоркина.
В деле «Артподготовки», по которому проходят трое сторонников бежавшего из России Вячеслава Мальцева, Дмитрий Мурмалев — ключевой свидетель обвинения. В своих показаниях он заявил, что сам был участником «Артподготовки».
Сторонников Мальцева — Юрия Корного, Андрея Толкачева и Андрея Кептя — обвиняют в том, что они собирались поджечь сено на Красной площади и подорвать опору линии электропередачи. Мурмалев заявил, что
активисты «Артподготовки» якобы обсуждали с ним планы об «энергетической блокаде города Москвы» и о поджоге сена у памятника Жукову.
«Я совершенно не уверена, что эти свидетели — те, за кого они сами себя выдают и за кого их выдают», — отвечает адвокат Толкачева Анастасия Саморукова на вопрос о том, могут ли Петров и Мурмалев быть одним и тем же человеком. Она, как и Сидоркина, уверена, что секретные свидетели в этих делах нужны были потому, что иных доказательств у стороны обвинения не было.
«Вы понимаете, там дело вообще ни о чем. Можно как угодно относиться к Мальцеву, можно как угодно относиться к этому делу. Но доказательств в этом деле нет. Доказательства невиновности есть, доказательств вины нет. Поэтому эти свидетели секретные в деле Толкачева были жизненно им необходимы, потому что они просто тупо закрывали дыры. Они закрывали дыры в негодном следствии, потому что без них оно просто бы не склеилось», — говорит Саморукова.
По мнению Анастасии Саморуковой,
в России засекреченные свидетели чаще всего фигурируют в делах о наркотиках и в делах политических.
«В законе четко прописано, при каких обстоятельствах должны быть засекречены свидетели: если есть доказательства реальной угрозы этому свидетелю, его близким, его хорошим знакомым. Если этих обстоятельств нет, то оснований для засекречивания свидетелей тоже нет. Но чаще всего суд встает на сторону обвинения, несмотря на доводы защиты», — полагает Светлана Сидоркина.
Так, например, ЕСПЧ несколько раз заявлял о том, что засекречивание свидетелей является крайней мерой. Даже российские чиновники давали негативную оценку практике использования тайных свидетелей. Например, комментируя судебные процессы по делу о крушении малазийского Boeing 777, в котором обвиняется гражданин России, официальный представитель МИД Мария Захарова заявила, что использование засекреченных свидетелей — это показатель «вбросов со ссылкой на мифические неопровержимые доказательства».
Однако Азат Мифтахов второй год проводит в СИЗО, трое фигурантов дела «Артподготовки» получили от 6 до 13 лет колонии строгого режима именно из-за показаний засекреченных свидетелей.
