Мозго Игорь Александрович

Полное описание

О деле украинца Игоря Мозго известно не слишком много. Он обвиняется по ч. 2 ст. 205.4 УК РФ («Участие в террористическом сообществе») из-за прохождения службы в батальоне «Айдар», однако информация о том, в какой период Мозго проходил военную службу, в каком именно месте и когда он был задержан, в настоящее время у нас отсутствует. 

24 июля 2024 года судья Южного окружного военного суда в Ростове-на-Дону Магомадов Алексей Абдулмажитович приговорил Мозго к 5 годам и 6 месяцам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима. Государственное обвинение представлял прокурор Айдинов Сергей Владимирович.

2 декабря 2024 года судья Апелляционного военного суда Винник Сергей Вячеславович оставил приговор без изменения.

5 февраля 2024 года Росфинмониторинг внёс Игоря Мозго в «перечень террористов и экстремистов». 

Основания признания политзаключённым

Политический контекст дела

Поскольку Игорю Мозго инкриминируют службу в батальоне «Айдар», можно сделать вывод, что вменяемое ему деяние было совершено на территории Украины, а именно так называемой ЛНР, где воевало это формирование, и, вероятно, так называемой ДНР. 

«ДНР» была провозглашена 7 апреля 2014 года, а «ЛНР» — 27 апреля 2014 года. Эти образования сформировались на территориях Донецкой и Луганской областей Украины соответственно после инспирированных РФ пророссийских протестов на юго-востоке этого государства. 

6 апреля 2014 года участники пророссийских митингов начали захватывать здания городской администрации и отделов милиции в Донецке, а 7 апреля была провозглашена «Донецкая народная республика». После захвата российским отрядом под руководством Игоря Гиркина города Славянска так называемые народные республики, провозглашённые в Донецке и Луганске, смогли взять эти города под контроль и начали боевые действия против регулярной украинской армии.

11 мая 2014 года сепаратисты провели «референдумы» о независимости на подконтрольной им части Донецкой и Луганской областей. 

При этом «ДНР» и «ЛНР» не были признаны не только Украиной и абсолютным большинством стран мира — до 2022 года их суверенитет на официальном уровне не признавала и Россия. В 2014 году пресс-служба президента России ограничилась лишь заявлениями об «уважении к волеизъявлению населения Луганской и Донецкой областей».

С точки зрения украинского законодательства и международного права с 2014 года территории Донецкой и Луганской областей, контролировавшиеся соответственно «ДНР» и «ЛНР», находятся под российской оккупацией. Созданные на оккупированных территориях структуры управления самопровозглашённых республик считали территорией «ДНР» всю Донецкую область а «ЛНР» — всю Луганскую область. Факт осуществления Россией контроля над этими территориями был, в частности, подтверждён решениями международных судебных органов. Так, Большая палата Европейского суда по правам человека в п. 695 своего решения от 25 января 2023 года по делу «Украина и Нидерланды против России» установила: «Обширный массив приведённых выше доказательств демонстрирует вне всякого разумного сомнения, что в результате военного присутствия России на востоке Украины и решающей степени влияния и контроля, которыми она пользовалась над территориями, находящимися под контролем сепаратистов на востоке Украины, в результате её военной, политической и экономической поддержки сепаратистских образований, эти территории с 11 мая 2014 года и далее находились под эффективным контролем Российской Федерации».

Позиция России по отношению к непризнанным республикам изменилась в рамках подготовки к полномасштабному вторжению в Украину. 21 февраля 2022 года главы самопровозглашённых республик попросили Путина об их признании и о сотрудничестве в сфере обороны, и Путин подписал соответствующие указы. 22 февраля Совет Федерации разрешил использовать российские войска за рубежом, а 23 февраля главы «ДНР» и «ЛНР» обратились к Путину за военной помощью. 

Есть все основания утверждать, что всё это было лишь последовательно разыгранным спектаклем, необходимым для придания видимости легитимности развязыванию полномасштабной войны. Очевидный факт беззаконности подобных действий зафиксирован на международном уровне. 

После начала полномасштабных военных действий со стороны России, 2 марта 2022 года Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию, согласно которой война Российской Федерации против Украины является агрессией и нарушает п. 4 ст. 2 Устава ООН.

В 1946 году Международный военный трибунал постановил, что агрессия является «высшим международным преступлением». Ст. 51 Устава ООН подтверждает «неотъемлемое право на индивидуальную или коллективную самооборону, если произойдёт вооружённое нападение» на независимое государство. 

Таким образом, с точки зрения международного права военные действия РФ против Украины незаконны и преступны, а действия Украины по защите от агрессии — законны и обоснованны. Согласно Конституции Украины, территория «ЛНР» и «ДНР» была и остаётся законной территорией Украины, находящейся под российской оккупацией. Следовательно, действия Вооружённых сил Украины и всех формирований, входящих в его состав, с точки зрения как украинского, так и международного права являются законными действиями по восстановлению конституционного порядка и отражению военной агрессии.

Необоснованность уголовного преследования в связи с участием в батальоне «Айдар»

24-й батальон территориальной обороны «Айдар» был создан в мае 2014 года по инициативе коменданта «Самообороны Майдана» Сергея Мельничука. Есть информация, что в значительной степени это формирование комплектовалось добровольцами из членов «Самообороны Майдана» и «Правого сектора». В январе-феврале 2015 года Министерство обороны Украины приняло решение о реорганизации батальона. Одной из причин такого решения стали случаи обвинений военнослужащих «Айдара» в совершении преступлений против мирного населения во время проведения антитеррористической операции (АТО) на востоке Украины в 2014-2015 годах и криминальной активности в остальных регионах страны. Эти случаи были зафиксированы как правоохранительными органами Украины, так и международными правозащитными организациями и наблюдателями. По словам главного военного прокурора Украины, расформирование потребовалось, чтобы предотвратить «совершение не до конца управляемыми отдельными группами военнослужащих (а также теми, кто безосновательно носит шевроны этого батальона) общих уголовных преступлений по всей территории Украины». Изначально батальон предполагали ликвидировать, но этот процесс сопровождался скандалами и акциями протеста, группа сторонников Мельничука даже пыталась штурмовать здание Министерства обороны Украины. В итоге в марте 2015 года было принято компромиссное решение о переформировании батальона. После «тщательного отбора военнослужащих» на базе добровольческого батальона был сформирован 24-й отдельный штурмовой батальон Сухопутных войск Вооружённых сил Украины. В 2016 году этот батальон был включён в состав 10-й отдельной горно-штурмовой бригады, а затем вошёл в состав 53-й отдельной механизированной бригады. В конце 2022 года 24-й отдельный штурмовой батальон «Айдар» вошёл в состав 5-й штурмовой бригады ВСУ.

Это подразделение является официальным воинским формированием, финансируется из бюджета государства, подчиняется единому командованию и выполняет общие с Вооружёнными силами Украины боевые цели и задачи.

В соответствии с разъяснениями, содержащимися в п. 22.2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 09.02.2012 N 1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности», «террористическое сообщество — это устойчивая группа лиц, заранее объединившихся в целях осуществления террористической деятельности либо для подготовки или совершения одного либо нескольких преступлений, предусмотренных статьями 205.1, 205.2, 206, 208, 211, 220, 221, 277, 278, 279, 360 и 361 УК РФ, либо иных преступлений в целях пропаганды, оправдания и поддержки терроризма». Если такая группа существовала в батальоне «Айдар», то обвинение обязано было доказать время, место и способ её создания, круг лиц, в неё входящий, выяснить, как в ней распределялись роли, какую именно террористическую деятельность осуществляли её участники, какие конкретные преступления они готовили или совершали и прочие обстоятельства, входящие в предмет доказывания согласно ст. 73 УПК РФ. Однако вместо этого обвинение просто бездоказательно называет всё воинское подразделение — батальон «Айдар» —  террористическим сообществом. 

Согласно п. 22.5 указанного Постановления Пленума Верховного Суда РФ, «под участием в террористическом сообществе надлежит понимать вхождение лица в состав такого сообщества с намерением участвовать в осуществлении террористической деятельности либо в подготовке или совершении одного либо нескольких преступлений», указанных выше, либо «иных преступлений в целях пропаганды, оправдания и поддержки терроризма, участие в подготовке к совершению указанных преступлений или в совершении таких преступлений, а также выполнение лицом функциональных обязанностей по обеспечению деятельности такого сообщества (снабжение информацией, ведение документации и т.п.)». Соответственно, помимо доказывания факта существования «террористического сообщества — батальон “Айдар”» обвинение и суд обязаны также доказать, в какой конкретно террористической деятельности, в подготовке или совершении каких именно преступлений намеревался участвовать Игорь Мозго.

При этом можно уверенно говорить о том, что на практике при рассмотрении в судах других подобных дел это требование не выполняется — намерение обвиняемого участвовать в осуществлении террористической деятельности никак не доказывается: суд считает сам факт прохождения службы в соответствующем воинском подразделении участием в террористическом сообществе. Например, именно такую позицию занял Южный окружной военный суд в своём решении от 20 декабря 2023 года по делу Владимира Линника, также обвиняемого по ч. 2 ст. 205.4 УК РФ («Участие в террористическом сообществе»). Намерения обвиняемого никак не доказывались, прохождение Линником службы в батальоне «Айдар» было достаточным для вынесения приговора.

Такая практика является коллективным наказанием действующих или бывших военнослужащих ВСУ за выполнение ими своего воинского долга.

Следует также отметить, что, по всей видимости, уже после попадания Мозго в плен и возбуждения в его отношении уголовного дела «Террористическое сообщество “Айдар”» было включено в ведущийся ФСБ список организаций, признанных террористическими. Основанием для такого включения указан приговор Южного окружного военного суда от 25 сентября 2023 года, вступивший в силу 22 ноября того же года.

В соответствии с информацией на сайте суда, этот приговор по обвинению в преступлении, предусмотренном ч. 2 ст. 205.4 УК РФ («Участие в террористическом сообществе»), был вынесен в отношении Селиной Любови Юрьевны. Какая-либо информация об этом деле отсутствует. Известно лишь, что уроженка Старобельска Луганской области Украины Любовь Селина, родившаяся 20 декабря 1985 года, была включена в список террористов и экстремистов Росфинмониторинга 21 августа 2023 года. По скудной информации, имеющейся в СМИ, она предположительно служила в батальоне «Айдар» делопроизводителем. Фактические обстоятельства, послужившие основанием для признания Любови Селиной виновной в «участии в террористическом сообществе», и доказательства, их подтверждающие, неизвестны, поскольку ни текст приговора, ни выдержки из него не опубликованы.

Хотя приговор по уголовному делу выносился в отношении конкретного лица, последствия его вступления в законную силу затрагивают права, свободы и обязанности неопределённого круга лиц, поскольку на основании этого судебного акта возможно привлечение к уголовной ответственности по различным статьям Уголовного кодекса РФ. Этот приговор обладает всеми ключевыми характеристиками нормативно-правового акта и, следовательно, должен быть доступным для ознакомления, согласно п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 25 декабря 2018 года № 50 и ч. 3 ст. 15 Конституции РФ.

В любом случае, независимо от статуса батальона «Айдар» в более ранний период, на момент вынесения вышеуказанного приговора он уже долгое время являлся частью ВСУ, то есть легитимным вооружённым подразделением государства.

Ранее «Айдар» в числе других формирований ВСУ был включён в список террористических организаций в «ДНР» и «ЛНР». В «ДНР» это произошло в апреле 2016 года, а в «ЛНР» — в сентябре 2016 года. Решения «Верховного суда ДНР» от 22 апреля 2016 года и «Народного совета ЛНР» от 16 сентября 2016 года о признании батальона «Айдар» террористической организацией не являются легитимными, поскольку сами образования «Донецкая народная республика» и «Луганская народная республика», как уже было указано выше, являются нелегитимными по факту своего незаконного самопровозглашения. 

Приговор Южного окружного военного суда 2023 года, как и решение судов самопровозглашённых «ДНР» и «ЛНР» о признании уже не существующего добровольческого подразделения террористическим сообществом, применяемые в первую очередь к подразделению Вооружённых Сил Украины, имеют своей целью создание оснований для коллективного наказания действующих или бывших военнослужащих ВСУ за выполнение ими своего воинского долга. Таких военнослужащих преследуют не за конкретные преступные действия, а исключительно за факт службы в ВСУ, а подобные «суды» проводятся российскими властями с пропагандистской целью. Российские власти пытаются создать ложное впечатление о преступном характере любых осуществлявшихся Украиной с 2014 года действий по реализации её неотъемлемого, предусмотренного ст. 51 Устава ООН права на самооборону от явной и скрытой российской агрессии и по защите своей территориальной целостности. Помимо того, можно полагать, что российские власти проводят такие «суды» из мести борцам за единство Украины, а также чтобы запугать действующих военнослужащих ВСУ. 

Такие обвинения противоречат положениям Женевской конвенции от 12 августа 1949 года об обращении с военнопленными, запрещающей преследовать комбатантов за сам факт участия в вооружённом конфликте на одной из сторон.

Как подчеркнула представительница Управления Верховного комиссара ООН по правам человека Равины Шамдасани, согласно международному праву, лица, имеющие статус военнопленного, обладают иммунитетом и не могут быть привлечены к ответственности за участие в военных действиях в ходе вооружённого конфликта. Их также не должны судить за «законные действия, совершённые в условиях конфликта, даже если такие действия могут считаться преступлением в соответствии с местными законами».

На невозможность квалификации действий участников вооружённого конфликта на основании антитеррористических норм указывают, например, несколько международных договоров, направленных на борьбу с терроризмом, которые ратифицировала Российская Федерация. Так, они прямо утверждают: «Действия вооружённых сил во время вооружённого конфликта, как эти термины понимаются в международном гуманитарном праве, которые регулируются этим правом, не регулируются настоящей Конвенцией, как и не регулируются ею действия, предпринимаемые вооружёнными силами государства в целях осуществления их официальных функций, поскольку они регулируются другими нормами международного права». Подобные положения закреплены, например, в Конвенции о борьбе с финансированием терроризма 1999 года (ст. 21), Конвенции о борьбе с бомбовым терроризмом 1997 года (ст. 19) и Конвенции о борьбе с актами ядерного терроризма 2005 года (ст. 4).

Тем самым эти договоры исключают квалификацию действий личного состава сторон конфликта, осуществляемых в рамках этого конфликта, на основании норм по борьбе с терроризмом. Они должны быть оценены в соответствии с международным гуманитарным правом, которое, в свою очередь, не подразумевает ответственности лишь за обычное участие в боевых действиях.

При этом особенностью применения ст. 205.4 УК РФ, в частности в отношении бывших или действующих военнослужащих ВСУ, является то, что руководители и участники «террористического сообщества» фактически узнают о том, что оно является таковым, только в момент предъявления им обвинения в организации его деятельности или участии в нём. Это позволяет оценивать правоприменительную практику по этой статье как потенциально ещё больше нарушающую права привлекаемых по ней граждан даже по сравнению с практикой применения ст. 205.5 УК РФ («Организация деятельности террористической организации»), предусматривающей возможность добровольного прекращения деятельности организации после вступления в силу решения суда о признании её террористической и её запрете.

На основании вышеизложенного мы полагаем, что обвинение Игоря Мозго в участии в террористическом сообществе (ч. 2 ст. 205.4 УК РФ) является незаконным и необоснованным, поскольку он преследуется не за совершение каких-то конкретных террористических действий или преступлений, а за сам факт предполагаемой принадлежности к батальону «Айдар», который произвольно, без каких-либо минимальных юридических оснований рассматривается российским следствием как «террористическое сообщество».

Более того, на момент ареста на оккупированных территориях Украины Мозго мог уже формально не являться военнослужащим ВСУ (о такой вероятности свидетельствуют прецеденты — преследование четверых граждан Украины, задержанных после начала полномасштабного вторжения, за службу в «Айдаре» в 2014-2017 годах). В таком случае на него как на гражданское лицо, оказавшееся на оккупированных территориях, распространяется действие Женевской конвенции о защите гражданского населения во время войны (далее — ЖК IV). Кроме того, Россия обязана соблюдать нормы обычного гуманитарного права, регулирующие режим оккупации, в частности, содержащиеся в Положении о законах и обычаях сухопутной войны.

В соответствии с международным гуманитарным правом Россия ограничена в своих законодательных и административных полномочиях. Согласно положениям ЖК IV и нормам обычного гуманитарного права, администрирование оккупированной территории должно осуществляться местными органами, действовавшими на момент начала оккупации, а рассмотрение дел по обвинению в нарушении уголовного законодательства уполномочены осуществлять местные суды. Несмотря на то, что оккупирующая держава может создавать отдельные органы и военные суды с целью более эффективного администрирования территории, она не вправе ни при каких обстоятельствах попросту устранять действовавшую ранее систему органов власти и заменять её новой без наличия на то веских оснований (ЖК IV, ст. 64). Это означает, что по общему правилу российские суды не могут рассматривать дела в отношении жителей оккупированных территорий. 

Игорь Мозго — житель Луганской области Украины. Уголовное дело в его отношении должен рассматривать суд в Луганской области. Следовательно Южный окружной военный суд, находящийся в Ростове, не имел право судить мужчину, и вынесенный им приговор — незаконен. 

Ст. 70 ЖК IV гласит: «Оккупирующая держава не может подвергнуть аресту, преследованию или осудить покровительствуемых лиц за действия или мнения, совершённые или высказанные до оккупации или в период временного её прекращения, за исключением случаев нарушений законов и обычаев войны».

Мы полагаем, что Игорь Мозго до 2022 года жил на не оккупированной Россией территории Украины. Он не нарушал законы и обычаи войны. Следовательно, Россия не могла судить его за действия, совершённые до оккупации этих территорий. 

Более того, ст. 33 ЖК IV прямо запрещает привлекать жителей оккупированных территорий к коллективной ответственности: «Ни одно покровительствуемое лицо не может быть наказано за правонарушение, совершённое не им лично. Коллективные наказания, так же, как и всякие меры запугивания или террора запрещены».

Признание судами «ДНР» и «ЛНР», а также российскими судами отдельных подразделений ВСУ террористическими сообществами или организациями приводит к тому, что их участники подвергаются коллективной ответственности. Примером такой коллективной ответственности является дело Мозго. 

На основании вышеизложенного мы полагаем, что приговор, вынесенный ему за участие в террористическом сообществе (ч. 2 ст. 205.4 УК РФ) являются незаконными и необоснованными, поскольку: 

• Он имел право защищать свою страну от военной агрессии;
• Его уголовное преследование и лишение свободы противоречат законам и обычаям войны; 
• Он был осуждён не за совершение террористических действий или военных преступлений, а за сам факт принадлежности к 24-го отдельному штурмовому батальону ВСУ. 

Начиная с середины 2023 года в Южном окружном военном суде рассматриваются многочисленные дела, возбуждённые против действующих и бывших украинских военнослужащих. В основном это люди, захваченные на оккупированных территориях. С середины 2023 года продолжается процесс против сразу 18 военнопленных, также обвиняемых в участии в батальоне «Айдар». Часть из подсудимых признаёт себя действующими военнослужащими ВСУ, другие заявляют, что уволились со службы до задержания. Наш Проект признал их политическими заключёнными. Также мы, в частности, рассматривали дела Владимира Линника, Владимира Удовики, Натальи Придатченко и Виктории Ткаченко, Сергея Скидана и Дениса Мурыги, служивших в 24-м отдельном штурмовом батальоне ВСУ «Айдар». 

Тот же суд в Ростове-на-Дону рассматривает дело против пленных бойцов и гражданских специалистов «Азова». На скамье подсудимых 24 человека. Наш Проект признал их политическими заключёнными. Все эти дела — только небольшая часть процессов над украинскими военнослужащими за принадлежность к Вооружённым силам Украины и участие на стороне обороняющегося государства в развязанном Россией военном конфликте. 

Независимый правозащитный проект «Поддержка политзаключённых. Мемориал», продолжающий работу Программы поддержки политзаключённых Правозащитного центра «Мемориал», согласно международному руководству по определению понятия «политический заключённый», находит, что уголовное дело против Игоря Мозго является политически мотивированными, направленными на упрочнение и удержания власти субъектами властных полномочий. Лишение свободы применено к нему в нарушение права на справедливое судебное разбирательство и иных прав и свобод, гарантированных Международным пактом о гражданских и политических правах, а также законами и обычаями ведения войны. 

Независимый правозащитный проект «Поддержка политзаключённых. Мемориал» считает Игоря Мозго политическим заключённым, требует прекращения его уголовного преследования и соблюдения в его отношении норм международного права. 

Признание людей политзаключёнными не означает ни согласия Проекта «Поддержка политзаключённых. Мемориал» с их взглядами и высказываниями, ни одобрения их высказываний или действий.

Адвокат — Землянский Сергей Валерьевич.

Дата обновления справки: 15.04.2025 г.