Гермизин Александр Евгеньевич

Полное описание

О возбуждении дела против Гермизина стало известно в октябре 2024 года. 9 октября он был задержан. В тот же день были допрошены двое владимирских активистов — Юлия Грекова и Андрей Борисов, у Грековой прошёл обыск. По их словам, силовики утверждали, что эти мероприятия были связаны с делом Гермизина, Борисову показывали его фотографию, Грекову просили дать объяснения по его поводу.

Расследование вело УФСБ России по Владимирской области. По версии следствия, за два года до возбуждения дела, в октябре 2022 года, Гермизин опубликовал в нескольких чатах в Telegram два сообщения, которые были якобы направлены на «побуждение неограниченного круга лиц к осуществлению террористической деятельности», в том числе — «к организации взрывов зданий государственной власти».

10 октября 2024 года Октябрьский районный суд города Владимира избрал в отношении Александра Гермизина меру пресечения в виде заключения под стражу, отправив его в СИЗО.

Как сообщают представители партии «Рассвет», Гермизин признал свою вину.

13 февраля 2025 года судья Второго окружного военного суда в Москве Владимиров Роман Викторович приговорил Александра Гермизина по  ч. 2 ст. 205.2 УК РФ («Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, совершённые с использованием сети “Интернет”») к 2 годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима с запретом администрирования сайтов в Интернете в течение 2 лет после освобождения.

17 апреля 2025 судья Апелляционного военного суда Винник Сергей Вячеславович рассмотрел апелляционную жалобу на приговор и оставил его без изменений.

4 июня 2025 года Росфинмониторинг включил Александра Гермизина в список экстремистов и террористов с пометкой о терроризме.

Основания признания политическим заключённым

Александра Гермизина обвинили по ч. 2 ст. 205.2 УК РФ («Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности, совершённые с использованием сети “Интернет”»).

Согласно п. 18 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 9 февраля 2012 N 1 (ред. от 3 ноября 2016 года), под публичными призывами к осуществлению террористической деятельности в ст. 205.2 УК РФ следует понимать выраженные в любой форме (например, в устной, письменной, с использованием технических средств) обращения к другим лицам с целью побудить их к осуществлению террористической деятельности, то есть к совершению преступлений, предусмотренных соответствующими статьями УК РФ.

В примечании 2 к этой статье указывается: «В настоящей статье под террористической деятельностью понимается совершение хотя бы одного из преступлений, предусмотренных статьями 205 — 206, 208, 211, 220, 221, 277, 278, 279, 360, 361 УК РФ».

Мы не владеем в настоящее время информацией о том, какие именно комментарии и посты стали основанием для преследования и осуждения Александра Гермизина. Карточка его уголовного дела на сайте суда анонимизирована. Исходя из опыта рассмотрения подобных дел по  ч. 2 ст. 205.2 УК РФ мы предполагаем, что под взрывами зданий, к которым якобы призывал Гермизин, имеются в виду атаки на военкоматы. В момент написания комментариев, в октябре 2022 года, в связи с объявлением мобилизации эта тема была особо актуальной. Владимирский активист Данил Беляков, автор антивоенного проекта «Резонанс», покинувший Россию и изучивший комментарии Гермизина в нескольких Telegram-сообществах, также предположил, что речь идёт о комментариях к новостям о поджогах военкоматов. Таким образом, скорее всего, под призывами к террористической деятельности в деле Гермизина рассматриваются призывы совершать преступления, предусмотренные ст. 205 УК РФ («Террористический акт»).

Поджоги военкоматов и других административных зданий начали совершаться в России сразу после начала полномасштабной войны с Украиной, а после объявления мобилизации по стране прокатилась целая волна такого рода акций, служивших формой выражения протеста против принудительной отправки людей на войну против Украины. Большинство атак на военкоматы не причинили сколько-нибудь существенного ущерба, в основном приведя к повреждениям оконных рам, входных дверей, возгораниям в одном или двух помещениях здания. Поджоги военкоматов в большинстве своём, как свидетельствуют показания фигурантов этих дел и анализ доступных документов, не преследуют цели устрашения мирных людей, а скорее представляют собой демонстративную порчу государственного имущества как особый способ выражения мнения в ситуации, когда иные формы его выражения недоступны.

Первоначально, до 2023 года, уголовные дела по фактам поджогов или попыток поджогов в основном возбуждались по ч. 2 ст. 167 УК РФ («Умышленные уничтожение или повреждение чужого имущества, совершённые из хулиганских побуждений, путём поджога, взрыва или иным общеопасным способом») или по различным частям ст. 213 УК РФ («Хулиганство»). После начала мобилизации представитель Главного организационно-мобилизационного управления Генштаба Вооружённых сил России контр-адмирал Владимир Цимлянский объявил, что на поджигателей будут заводить дела о терроризме. Обвинения в терроризме стали в последующие месяцы самыми распространёнными по подобным делам. 

С февраля 2022 года по июнь 2025 года, по данным проекта AvtozakLIVE, было зафиксировано не менее 316 поджогов государственных объектов, прежде всего военкоматов. При этом лишь в 127 случаях было возбуждено дело по статье о теракте.

Мы считаем, что в большинстве случаев квалификация «антивоенных» и «антимобилизационных» поджогов как террористических актов является неверной. Для квалификации таких действий как «террористических» в действиях и намерениях субъекта преступления в обязательном порядке должны содержаться следующие признаки преступления:

— устрашение населения;

— создание опасности гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий (например, в виде уничтожения имущества и документации органов власти),

— наличие цели дестабилизации деятельности органов власти и воздействия на принятие ими решения.

При этом «устрашение» является неотъемлемым признаком данного состава преступления, исходя из смысла нормы — тем звеном, которое должно привести к давлению «устрашившегося» общества или его части на органы власти для их принуждения к изменению каких-то своих решений. Оно должно присутствовать как в субъективной стороне деяния — умысле обвиняемых на такое устрашение, — так и в объективной — в фактическом устрашении в результате действий обвиняемых каких-либо представителей населения.

Однако, как правило, в делах нет «устрашённых» представителей населения, а в умысле поджигателей — нет мотива устрашения. Тем более целью не является создание опасности гибели людей. Как было сказано выше, эти поджоги совершаются в знак протеста, как это было, например, в случае Алексея Нуриева и Романа Насрыева из Челябинской области или Богдана Абдурахманова и Бориса Гончаренко из Краснодарского края.

Мы полагаем, что подобные действия могут квалифицироваться по ст. 167 УК РФ — как умышленные уничтожение или повреждение имущества. Решение о том, чтоб квалифицировать их как теракты, как уже отмечалось выше, носит политический характер.

Таким образом, призывы к поджогам и взрывам военкоматов, если даже они действительно содержались в комментариях Гермизина, сами по себе вряд ли могут рассматриваться как призывы к совершению терактов. Еще меньше оснований рассматривать их как призывы к совершению прочих преступлений, упомянутых в примечании к ст. 205.2 УК РФ. Таким образом они не могут быть квалифицированы как призывы к осуществлению террористической деятельности.

Преступление по данной статье считается совершённым с момента высказывания. При этом не рассматривается, побудила ли такая публикация кого-то к реальным действиям, были ли от неё какие-то последствия, хотя это в числе прочего должно учитываться при рассмотрении уголовных дел по такого рода статьям. 

При оценке реальной общественной опасности тех или иных высказываний мы считаем возможным применять по аналогии подходы Рабатского плана действий по запрещению пропаганды национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющей собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию, выработанного экспертами Управления Верховного комиссара Организации Объединённых Наций по правам человека. Рабатский план призывает установить высокий порог для введения ограничений на свободу выражения мнения при определении возбуждения ненависти, при наличии которых есть основания для преследования за такие высказывания и их законодательного запрета. Он призывает рассматривать ст. 20 Международного пакта о гражданских и политических правах (МПГПП) 1966 года (о необходимости запрета подстрекательства к насилию) только в пропорциональном сочетании со ст. 19 этого же пакта, которая декларирует: «Каждый человек имеет право беспрепятственно придерживаться своих мнений», а также «имеет право на свободное выражение своего мнения; которое включает свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи, независимо от государственных границ, устно, письменно или посредством печати или художественных форм выражения, или иными способами по своему выбору».

Аналогичные гарантии свободы мысли и слова содержатся в ст. 29 Конституции РФ. Согласно ч. 3 ст. 55 Конституции РФ, «права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства». Исходя из этого, исключительно важно определить упомянутую выше меру и критерии, необходимые для оценки угроз, создаваемых теми или иными высказываниями для нравственности, здоровья, прав других лиц, безопасности государства и пр.

Мы полагаем, что для рассматриваемой статьи в полной мере применимы критерии определения опасности деяния, которые были сформулированы Пленумом Верховного суда России в Постановлении от 28 июня 2011 г. «О судебной практике по уголовным делам о преступлениях экстремистской направленности»: «При решении вопроса о наличии или об отсутствии у лица прямого умысла и намерения побудить других лиц к осуществлению экстремистской деятельности, совершению действий, направленных на нарушение территориальной целостности Российской Федерации, либо цели возбуждения ненависти либо вражды, а равно унижения человеческого достоинства при размещении материалов в сети «Интернет» или иной информационно-телекоммуникационной сети суду следует исходить из совокупности всех обстоятельств содеянного и учитывать в том числе форму и содержание размещённой информации, её контекст, наличие и содержание комментариев данного лица или иного выражения отношения к ней, факт личного создания либо заимствования лицом соответствующих аудио-, видеофайлов, текста или изображения, содержание всей страницы данного лица, сведения о деятельности такого лица до и после размещения информации, в частности, о совершении действий, направленных на увеличение количества просмотров и расширение пользовательской аудитории, данные о его личности (например, приверженность радикальной идеологии, участие в экстремистских объединениях, привлечение ранее лица к административной и (или) уголовной ответственности за правонарушения и преступления экстремистской направленности), объём подобной информации, частоту и продолжительность её размещения, интенсивность обновлений». Аналогично предлагает оценивать высказывания и призывы, которые могут потенциально иметь негативные и опасные для общества последствия, Рабатский план.

С точки зрения оценки реальной опасности призывов к тем или иным действиям по международным критериям Рабатского плана необходимо оценивать контекст высказываний («контекстуальный анализ должен поместить высказывание в социальный и политический контекст, преобладавший в тот момент, когда это высказывание было сделано или распространялось»), реальное влияние автора высказывания на свою аудиторию, наличие умысла, степень публичности высказывания, а также его содержание. Наконец, крайне важно оценить вероятность реализации призыва, включая неотвратимость: «суды должны будут установить, что существовала реальная вероятность того, что высказывание могло спровоцировать фактическое действие».

Контекстом высказываний Гермизина со всей очевидностью стала полномасштабная война в Украине. Именно она, к сожалению, привела к существенному ужесточению риторики как отдельных граждан, представителей враждующих сторон, так и пропагандистов, политических деятелей, лидеров мнений. Такая эскалация языка ненависти представляется достаточно естественной на фоне реальных бомбовых и ракетных ударов, разрушения городов и гибели людей. Едва ли Гермизин своими комментариями мог оказать такое влияние на увидевшую его высказывания аудиторию, чтобы это существенно повлияло на уровень ненависти и вражды и создало бы опасность эскалации насилия. В частности, насколько нам известно, ни один из поджигателей военкоматов и других административных зданий, задержанный за подобные действия, за всё прошедшее с начала полномасштабного вторжения время ни при каких обстоятельствах не заявил, что совершил поджог под влиянием комментариев Александра Гермизина. 

Нам представляется, что комментарии Гермизина, провисевшие в сети два года, вряд ли могли повлечь за собой какие-либо последствия, поскольку вряд ли его статус как спикера чрезмерно высок. Нигде комментарии Гермизина не цитировались, не обсуждались и не упоминались. Вряд ли была большой и аудитория, ознакомившаяся с этими комментариями. 

Дополнительным подтверждением не слишком серьёзной общественной опасности высказываний Гермизина является и сравнительно небольшой срок лишения свободы, избранный ему судом в качестве наказания. В современной России по той же статье — оправдание терроризма или призывы к нему, — привлекаются люди, позволившие себе критические эмоциональные либо даже шутливые, высказывания или жесты, вне зависимости от пола и возраста. За одну фразу, произнесённую на уроке, к 3 годам колонии-поселения был приговорён школьный учитель из Екатеринбурга Алексей Показаньев. Известный политолог левых взглядов Борис Кагарлицкий за рассуждения о последствиях атаки на Крымский мост приговорён к 5 годам колонии общего режима. За эмоциональные посты в Интернете на 2 года 10 месяцев колонии осуждён новосибирский пенсионер Тахир Арсланов. Гражданский активист Михаил Кригер приговорён за посты в Фейсбуке к 7 годам лишения свободы.

При этом в течение уже трёх лет в российских средствах массовой информации, особенно на телевидении, звучат не только дискриминационные и уничижительные по отношению к украинцам, европейцам, американцам высказывания, но и прямые призывы к их уничтожению, насилию над ними, лишению их человеческого достоинства. Однако ни одно из таких высказываний на многомиллионную аудиторию не стало поводом для возбуждения уголовного дела. Например, нет уголовных дел против известного российского пропагандиста Владимира Соловьёва, с бравадой называющего себя террористом и призывающего к уничтожению целых городов, как и других пропагандистов, призывающих к геноциду украинцев. Очевидно, преследованиям в РФ подвергаются только выступающие против определённой идеологии, которую власти в данный момент провозгласили верной. И особенно жёстко наказываются люди, выступающие против войны и действующей власти, в какой бы форме они ни высказывали свою точку зрения. 

Политический характер преследования

Со всей очевидностью, ст. 205.2 УК РФ всё чаще используется властью не для предотвращения общественно опасных последствий, а для наказания инакомыслящих и общественных активистов, лишения их возможности выражать свою точку зрения, отличную от официальной и заниматься политической деятельностью. Мы полагаем, что Гермизин стал фигурантом уголовного дела во многом потому, что привлёк к себе внимание правоохранительных органов своей активностью по созданию партии «Рассвет», которая декларирует свою антивоенную позицию.

Данил Беляков справедливо пишет: «Я изучил комментарии Гермизина в нескольких телеграм-каналах и скажем сразу — впечатления, что он террорист, у меня не возникло. Ранее Гермизин участвовал во многих мирных акциях и вёл себя как обычный рабочий с завода. <…> Предположим, что Гермизин поддержал поджоги военкоматов в комментариях к какой-то из новостей из-за ужаса от того, как молодых людей хватают в их родном городе и отправляют умирать на войну. Потом Гермизин об этой ситуации забыл и прошло уже два года. Когда он стал секретарём регионального съезда в партии Дунцовой, силовики решили проверить “а что же этот человек писал?”. Результатом и было заведение уголовного дела.

<…> А чтобы напугать и остальных активистов, которые не имеют к этим комментариям никакого отношения, полиция пошла с обысками и к ним. Когда он писал эти комментарии, никакой партии Дунцовой ещё не существовало и Екатерина ещё не была известна, не говоря уже про активистов, участвовавших в её инициативе. Силовики провели это мероприятие как акт запугивания и без какой-либо другой цели. <…> За все эти два года, что его комментарии висели где-то в телеграме, они вряд ли побудили кого-то к каким-то действиям, а сам Гермизин работал на заводе и мирно жил, не принося никакой угрозы окружающим».

После ареста Гермизина Дунцова заявляла, что дело «не имеет отношения к участию в партии» «Рассвет», и обещала оказать мужчине «посильную правовую помощь». Однако впоследствии она сообщила, что помощь не потребовалась. Несмотря на то, что она не видит связи задержания и ареста Гермизина с его участием в деятельности «Рассвета», мы полагаем, что Беляков ближе к истине и такая связь всё же есть. Точечные репрессии против сотрудников и волонтёров проектов, хотя бы отчасти себя позиционирующих как оппозиционные действующей власти, служат предостережением лидерам таких проектов, а равно и другим сотрудникам и волонтёрам, со стороны властных структур. Так, та же Дунцова, вновь не связывая события между собой, сообщала, что в июне 2023 года уголовное дело о призывах к экстремизму возбудили против другого сторонника партии «Рассвет» и волонтёра штаба Бориса Надеждина в Приморском крае Василия Гореликова. Поводом и в этом случае стали его старые посты волонтёра в социальных сетях, сообщала Дунцова. Впоследствии активисты приговорили к 1 году лишения свободы условно, он произнёс под камеру слова раскаяния и призыв к людям не заниматься экстремистской деятельностью. 

Таким образом, политический мотив преследования максимально вероятен. Поэтом мы полагаем возможным, не владея информацией о содержании комментариев Гермизина, признать его политическим заключённым. Мы полагаем, что уголовное преследование Александра Гермизина является формой мести за его гражданскую и политическую активность, а также — способом предотвращения такой его активности в дальнейшем.

Проект «Поддержка политзаключённых. Мемориал», продолжающий работу Программы поддержки политзаключённых Правозащитного центра «Мемориал», согласно международному руководству по определению понятия «политический заключённый», находит, что данное уголовное дело является политически мотивированным, направленным на устрашение общества, т.е. удержание власти субъектом властных полномочий. Лишение применено к Александру Гермизину в нарушение права на свободу выражения мнения, на свободу объединений и союзов, на справедливое судебное разбирательство и других прав и свобод, гарантированных Конституцией РФ и Международным пактом о гражданских и политических правах.

Независимый правозащитный проект «Поддержка политзаключённых. Мемориал» считает Александра Гермизина политическим заключённым и требует его освобождения и прекращения его уголовного преследования.

Признание человека политзаключённым не означает ни согласия с его взглядами и высказываниями, ни одобрения его высказываний или действий.

Адвокат — Карелина Анна Николаевна

Публикации о деле в СМИ:

17 октября 2024 года, Медиазона. Сторонника партии Екатерины Дунцовой во Владимире отправили в СИЗО; обыски по его делу прошли у двух других активистов

13 февраля 2025 года, ОВД-инфо. Владимирского сторонника Дунцовой приговорили к двум годам колонии из-за публикаций в телеграме

Дата обновления справки: 20.07.2025 г.