Александр Кольченко: «Боритесь за Украину без пана и холопа»
О 26-летнем уроженце Симферополя Александре Кольченко всегда вспоминают вместе с украинским режиссером Олегом Сенцовым. ФСБ России обвинила их в поджоге офисов «Единой России» и «Русской общины Крыма» в Симферополе, а также в подготовке взрывов мемориала Вечного огня и памятника Ленину.
Теракты якобы должны были произойти в мае 2014 года. Во время суда, который активно освещали украинские СМИ, крымчане сидели в одной «клетке». Сенцов как организатор получил 20 лет колонии строго режима, Кольченко — 10.
Но, если первый стал одним из символов незаконных преследований украинцев в России, то о Кольченко по сей день известно немного. Он окончил колледж по специальности «менеджер по туризму», работал грузчиком на почте и полиграфии. За антифашистские взгляды в Крыму не раз подвергался нападениям крымских неонацистов. Участвовал в студенческих и экологических кампаниях.
В марте нынешнего года крымчанина этапировали в исправительную колонию № 6 г. Копейск Челябинской области. Через российских правозащитников ТСН.ua удалось передать вопросы Александру и выяснить, как он живет в колонии, общается с сокамерниками и когда планирует вернуться домой.
Расскажите о вашей жизни в колонии. Какой распорядок дня?
Утром после подъема иду на завтрак в столовую. С питанием нормально все. Гречка или перловка, чай, хлеб белый или серый. На завтрак нет ни мяса, ни рыбы. На обед суп, на второе — картошка с рыбой или каша с мясом. Суп или гороховый, или борщ… разный бывает. Правда в моем представлении он должен быть, чтобы ложка стояла. На ужин какая-нибудь каша с мясом, ну, или картошка с рыбой. Порции хватает, чтобы наесться, но я еще и в отряде ем передачи. Местные товарищи передают — челябинские анархисты. Я на повышенную форму питания по росту не оформлялся еще.
После завтрака возвращаюсь и часов до 10–11 сплю, потом некоторое время читаю, потом обед, после обеда снова сплю, потом читаю. Бывает хожу в гости в другие отряды. Познакомился в ШИЗО с ребятами из других отрядов. Сейчас читаю Альбера Камю «Чума». Никак не могу осилить.
Какие у вас отношения с сокамерниками? Что они знают, думают о происходящем в Украине и о вашем деле, в частности?
С сокамерниками у меня нормальные отношения, конфликтных ситуаций не возникает. Судят о происходящем в Украине преимущественно по тому, что видят в новостях. По поводу дела шутят. Говорят — почему не Кремль? (смеется)
Вас поставили на профучет как экстремиста. Теперь с вами должны проводить профилактические воспитательные работы. Как это происходит?
Я первый раз о профилактических работах слышу. Видимо ко мне просто более пристальное внимание теперь. Никаких работ со мной не проводят.
Как к вам относится администрация?
Не знаю, как ко всем. Бывает вызывают на беседу. Вчера разговаривали, предлагали на работу устроиться. Я отказался. За бесплатно не хочется работать. Я с ребятами тут общаюсь, знаю, примерно, как тут платят. Тут есть пилорама, столярная, гараж, изготовление пластмассовых изделий, много всего.
У вас есть хоть какая-то связь с остальными ребятами, осужденными по вашему делу? Если да, что сейчас происходит с ними?
Связи у меня с ними нету. С Олегом (Сенцовым — ред.) в некоторых точках этапа пересекался в тюрьмах. Знаю, что он уехал в Якутск. Знаю, что (Геннадий) Афанасьев (проходил по одному с Сенцовым и Кольченко делу. Был приговорен к семи годам — ред.) в Коми. Я вот с мамой созванивался по таксофону, она с матерью Гены Афанасьева сейчас очень плотно общается. Мама ко мне должна приехать в мае.
Министерство юстиции России поручило Федеральной службе исполнения наказаний подготовить необходимые документы для выдачи Украине осужденных украинцев. Вы слышали об этом? Как вы считаете, этот вариант более вероятен, чем ваш обмен?
Меня вот вызвали в спецотдел. Там было три заявления, каждого заявления по три экземпляра написал, о том, что я прошу отправить меня в Украину для отбывания наказания, с юридическими и процессуальными последствиями ознакомлен, и еще что-то было. Видимо, все к этому идет, а как там сложится. Я их 8 апреля писал. Насколько я понимаю ситуацию, фактически 100%, что будет обмен, если нас будут отправлять, но юридически это будет оформлено, как отправка на отбывание наказания [в Украине]. Не ясно еще, что с гражданством. Одним из пунктов является наличие гражданства той страны, в которую отправляют, а тут… Мне паспорт (российский — ред.) изготовили, но я не получал его и не расписывался. Украинский у меня есть.
Можете сейчас сказать, почему именно вас привлекли по этому делу?
Доказательств было не больше, чем против многих других. Тут ничья связь с «Правым сектором» не доказана. Просто я участвовал в поджоге, в котором участвовал (Алексей) Чирний (был осужден по одному с Кольченко делу к семи годам — ред.), который всем предлагал взорвать памятник Ленину. Я основываюсь на видеозаписи, которая была пришита к уголовному делу. Исходя из нее, можно сделать вывод, что к «Правому сектору» он не имел никакого отношения, но симпатизировал им и хотел выйти с ними на связь. Я с ним в одной акции поучаствовал и этого хватило.
Насколько хорошо вы знакомы с другими заключенными, которые проходят по вашему делу?
До задержания я с Сенцовым и с Афанасьевым буквально по несколько раз виделся, и то особо не общались. С Олегом я познакомился уже в тюрьме, и то спустя год, когда мы из Лефортово ехали этапом, в суде общались. У нас с ним была общая знакомая — она у него работала ассистентом. Вот она рассказывала о нем, что он снимает фильмы.
Вы чувствовали поддержку Украины в СИЗО и сейчас в колонии?
Да, я чувствую. Мне приходит много писем, открыток из Украины. В Ростове регулярно приходили консулы. Правда не очень пускали их, приговор был 25 августа, например, а консул смог прийти где-то спустя 3 месяца. Я хотел бы сказать украинцам, чтобы они не сдавались, продолжали борьбу за свободную Украину «без пана і холопа». Ну и все (смеется). Хотел бы, чтобы этот конфликт на Донбассе наконец закончился.
