Число политзаключённых в России выросло в 15 раз за 10 лет

Людей сажают за религию, политику и простое несогласие с действиями властей. Это только начало

После начала полномасштабного вторжения России в Украину резко выросло количество политических заключенных, преследуемых зачастую не за совершение преступления, а за «намерение» (как это трактуют органы) или призыв к его совершению. А с начала 2014 года количество политзаключенных выросло вообще в 15 раз — с 40 до 600. «Холод» поговорил о политическом преследовании граждан в России с Сергеем Давидисом, сопредседателем Центра защиты прав человека «Мемориал» и руководителем направления «Поддержка политзаключенных. Мемориал».

Впервые понятие «государственное преступление» было официально сформулировано в России в 1845 году. К таким преступлениям относили злоумышленное действие против императора, членов его семьи и негативные высказывания в их адрес, а также «бунт и измену против государя и государства». Первыми политзаключенными после этого стали петрашевцы, осужденные в 1849 году (сторонники Михаила Буташевича-Петрашевского, который выступал за демократизацию политического строя России и освобождение крестьян). С тех пор каждое новое поколение российской власти преследовало «вольнодумцев»: отправкой в сибирские лагеря, принуждением к тяжелой работе, принудительным лечением в психиатрических лечебницах и другими способами.

Наиболее жестокие политические репрессии устроил Иосиф Сталин: за время его правления с 1922 по 1953 годы миллионы людей подверглись политическому преследованию. 1937–1938 годы принято называть годами «Большого террора», потому что в тот период были расстреляны или отправлены в лагеря около полутора миллионов советских граждан. 

Общепринятого понимания термина «политзаключенный» не существует. Российское правозащитное общество «Мемориал» опирается на Резолюцию ПАСЕ №1900 (2012) и признает политическими заключенными людей, которых:
1) преследуют за реализацию их гражданских прав, за убеждения, взгляды или за принадлежность к национальной, религиозной или иной группе;
2) преследуют с существенными нарушениями закона и по политическому мотиву.

Сколько в России политзаключенных?

Правозащитная организация «Мемориал», которую российский суд формально ликвидировал в 2022 году, ведет списки политзаключенных россиян с 2009 года. На 5 октября 2023 года, по их данным, в России насчитывается как минимум 604 политических заключенных: 419 из них преследуются по религиозным мотивам и еще 185 — по политическим. 

Кого «Мемориал» относит к политическим заключенным?

Политическим заключенным признается человек, в отношении которого выполняются следующие условия:
преследуемый лишен свободы (находится в СИЗО, колонии, под домашним арестом, в центре временного содержания граждан, на принудительном лечении и так далее) и к нему можно отнести как минимум один из факторов:
– лишение свободы применено исключительно из-за политических, религиозных или иных убеждений, а также из-за ненасильственного осуществления свободы мысли, совести и религии, свободы выражения мнения и информации, свободы мирных собраний;
– лишение свободы применено исключительно из-за ненасильственной деятельности, направленной на защиту прав человека и основных свобод;
– лишение свободы применено исключительно по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, национального, этнического, социального или родового происхождения, рождения, гражданства, сексуальной ориентации и гендерной идентичности, имущественного положения.
преследование политически мотивировано, и присутствует хотя бы один из следующих факторов:
– нарушено право на справедливое разбирательство;
– доказательства вины были сфальсифицированы или событие/состав правонарушения отсутствует или же преступление совершено иным лицом;
– продолжительность или условия лишения свободы непропорциональны правонарушению;
– человек лишен свободы избирательно по сравнению с другими людьми.

«Мемориал» не признает политическими заключенными людей, которые:
– совершили насильственное правонарушение против личности (за исключением случаев необходимой самообороны или крайней необходимости);
– совершили преступление против личности или имущества на почве ненависти либо призывали к насильственным действиям по национальному, этническому, расовому, религиозному или другим принципам;
– совершили насильственные действия для упразднения прав и свобод, гарантированных Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод.

Пояснение к графику, как ведется учет политзаключенных

Количество политзаключенных в таблице отображает число людей, преследуемых в данный момент — то есть когда заключение заканчивается, человек выбывает из общего списка. В 2022 году «Мемориал» признал политическими заключенными по общим мотивам 74 человека. Но, учитывая освободившихся в том году людей, их количество в таблице увеличилось на 39. За девять месяцев 2023 года политическими заключенными признаны более 100 человек, но в списке также отображается меньшее число, так как одновременно кто-то выходил на свободу.

Включение каждого конкретного человека в список политзаключенных требует тщательной и продолжительной работы сотрудников «Мемориала». Правозащитник, занимающийся поддержкой политических заключенных, Сергей Давидис рассказал «Холоду», что у «мемориальцев» практически всегда есть несколько десятков человек, которые «ждут» очереди на признание политзаключенными. То есть списки всегда формируются с некоторым опозданием.

При этом у «Мемориала» все равно далеко не полные списки преследуемых в России людей. Например, говорит Давидис, почти никогда нет данных об обвиняемых в госизмене: содержание этих уголовных дел, а зачастую даже и фамилии заключенных, засекречены. Из-за этого «мемориальцы» не имеют возможности изучить каждый кейс и включать всех «госизменников» в списки политзаключенных. Бывают исключения, как, например, дело журналиста Ивана Сафронова — в нем адвокаты, несмотря на запреты, придали информацию о деле огласке. Благодаря этому сотрудники «Мемориала» смогли включить Сафронова в список.

Кроме того, списки политзаключенных не включают в себя украинских граждан на оккупированных территориях, которые обвиняются в преступлениях, якобы совершенных ими после начала войны. Давидис называет таких людей заложниками и считает, что никто, кроме силовиков, не может точно знать ни о количестве таких людей, ни о мотивах их преследований. Он предполагает, что их сотни, но, по крайней мере пока, они не включены в списки «Мемориала». Давидис говорит, что, несмотря на заведомую неполноту списков политзаключенных, они показывают динамику репрессивного давления на россиян. 

Как менялось количество политзаключенных за последние 10 лет?

В конце 2013 года количество политзаключенных снизилось почти вдвое: с 70 до 40 человек — тогда Владимир Путин объявил амнистию перед Олимпийскими играми в Сочи. Среди амнистированных были участницы Pussy Riot Надежда Толоконникова и Мария Алехина, осужденные за панк-молебен в храме Христа Спасителя. С тех пор количество политзаключенных неуклонно растет.

В 2015 году в списках политзаключенных «Мемориала» появилась новая категория — это люди, которых преследуют по религиозным мотивам. Таких за последние девять лет было более тысячи. Российская власть считает последователей «Свидетелей Иеговы», исламской организации «Хизбут-Тахрир» и крымских татар экстремистами и террористами. Количество политзаключенных по религиозным мотивам выросло более чем в 40 раз с 2015 года: с 10 преследуемых до 420.

«Светский», или общий, список политзаключенных вырос с 2015 года в пять раз: с 36 человек до 180. Их количество в общем списке резко выросло после начала полномасштабного вторжения в Украину. «В сравнении со сталинским СССР или режимом Лукашенко в Беларуси, количество политзаключенных в России сейчас не так уж и велико. В Беларуси политических заключенных в 10 раз больше, чем в России, если высчитывать число преследуемых на душу населения, — рассказывает Сергей Давидис. — Но вопрос количества политзаключенных должен рассматриваться не как понимание, “много” их или “мало”, а как оценка потенциального будущего: чего можно ожидать от российской власти».

Политические репрессии — это инструмент контроля общества со стороны власти. «В этом смысле масштаб репрессий в России более или менее адекватен тем угрозам, с которыми сталкивается власть. С помощью текущего уровня репрессий власти удается удерживать ситуацию под контролем», — считает Давидис. Но если вызовы и риски станут больше, то у власти есть огромный потенциал для наращивания давления.

Внутренняя логика авторитарного государства такова, что репрессии в нем могут только наращиваться. «Если сверху есть сигнал о том, что тех или этих людей надо рассматривать как противников государства, то исполнители на местах могут только множить “экстремистские” и “террористические” дела, — рассказывает Давидис. — Зачастую преследуют людей, которые даже не являются активистами. Рост числа раскрытых преступлений такого рода только на руку силовикам: их награждают и повышают по службе».

Кроме того, по мнению Давидиса, экономическое и социальное положение дел в России не предполагает, что люди в ближайшее время станут более довольны своей жизнью. «А это значит, что у власти будет только расти необходимость в репрессиях. Мы в любом случае будем видеть рост числа политзаключенных», — говорит правозащитник.

За что преследуют в последние полтора года?

Всех преследуемых, по мнению Сергея Давидиса, можно разделить на несколько больших групп. Первая и самая многочисленная группа — преследуемые за религию. Давидис рассказывает, что эта группа наименее интересна обществу, хотя многие обвиняемые в участии «Хизбут-Тахрир» получают огромные сроки заключения — до 24 лет.

Вторая группа — репрессированные по новой уголовной статье о распространении «фейков» про российскую армию. «Эти люди практически всегда попадают под стражу или хотя бы под домашний арест на время судебных разбирательств. И почти всегда получают реальные сроки лишения свободы», — говорит Давидис.

Третья группа — это люди, которых обвиняют в осуществлении террористической деятельности. «Само понятие “терроризм” трактуется в современной России с каждым годом все шире и шире. Сейчас практически любое критическое высказывание, которое хоть как-то можно привязать к одобрению насилия, может считаться оправданием терроризма. Например, надпись в соцсетях “Смерть Путлеру” или “Молодцы, украинцы, попали по Крымскому мосту”», — рассказывает правозащитник.

Основываясь на отчете «Мемориала» о политических заключенных за 2022 год, можно выделить такие тенденции: 
– преследование антивоенных активистов, которые участвовали в протестах или высказывались против действий властей; 
– криминализация любого движения, которое может самоорганизовываться (например, преследование участников движения «Весна»);
– преследование художников и артистов, устраивающих антивоенные граффити и перформансы (например, авторов антивоенных граффити);
– массовые обыски у активистов и журналистов по надуманным поводам (например, придуманное силовиками дело «о телефонном терроризме»);
– уголовные дела о вандализме и осквернении памятников и могил (например, уголовное дело за сторис с монументом «Родина-мать»); 
– преследования за порчу объектов, символизирующих «спецоперацию» (например, за поджог инсталляции большой буквы Z);
– дела о поджогах военкоматов и других административных зданий, в которых зачастую реальный урон категорически не соответствует строгости наказания (например, приговор к 13 годам колонии строгого режима за поджог двух квадратных метров крыши военкомата);
– обвинение в планировании терактов и призывах к ним (например, обвинение 24-летней жительницы Тольятти, которая якобы призывала к осуществлению террористической деятельности через интернет);
– новые дела о финансовой помощи противнику — Украине (в том числе за переводы криптовалюты);
– расширение законодательства о госизмене и шпионаже (например, теперь преследование стало возможным за переписку с иностранцем или подписку на Легион «Свобода России»);
– преследования за отказ воевать;
– увольнения и отчисления из учебных заведений за антивоенную позицию.

А кроме того, по-прежнему преследуют сторонников Алексея Навального и его самого, признают все больше организаций «нежелательными», в том числе СМИ, чтобы в будущем иметь возможность заводить уголовные дела за сотрудничество с «нежелательной» организацией. Продолжается преследование «иностранных агентов», различных активистов, правозащитников и адвокатов. 

Кто становился политзаключенным в 2022–2023 годах?

По оценке Давидиса, политическому преследованию в последние полтора года подвергаются люди из самых разных социальных групп. «От несовершеннолетних до 75-летних, от совсем не образованных до очень образованных людей. Задерживают и безработных, и пенсионеров, и людей с высоким социальным статусом, — говорит Давидис. — Кроме того, с началом войны перестала действовать патриархальная снисходительность к женщинам: теперь намного больше женщин, чем раньше, подвергаются преследованию и получают реальные сроки заключения».

Общая тенденция, по мнению Давидиса, направлена на то, чтобы запугивать общество через репрессии представителей разных социальных групп: «Это делается для того, чтобы каждый мог ощутить угрозу для себя и понять, какого поведения от него требует государство».

Еще один тренд последних полутора лет — расширение географии политических репрессий внутри России. Если раньше преследованию подвергались скорее люди из городов-миллионников, активисты, которые действительно выступали против власти, то сейчас все чаще преследуют людей из небольших городов и даже деревень, зачастую ничего не совершивших.

Сергей Давидис также отмечает, что тренд последних полутора лет — снижение юридической планки и доказательств «преступлений»: «Сейчас наказывают за плохое отношение к тому, что делает власть. Не только за призывы к насилию или распространение ложных сведений, а просто за то, что ты плохо относишься к действиям государства». Кроме того, как это было и после чеченских войн, различные формы насилия распространяются от зоны боевых действий до мирных регионов по всей России.

«Вообще,пытки применяются силовиками, чтобы принудить человека признаться в совершении преступления. Но в последнее время мы видим, что пытки становятся формой самовыражения силовиков, — говорит Давидис. — Они таким образом показывают, что пытают просто потому, что могут». Повсеместной практикой становятся видео с извинениями «провинившихся» — то, что раньше использовали в Чечне, перешло сперва на оккупированные украинские территории, а теперь и на всю остальную Россию.

Зачем нужны списки политзаключенных?

Сергей Давидис выделяет две главные задачи, которые достигаются систематическим составлением списков политзаключенных. Первая — демонстрация происходящего в России для внешнего мира. «Миру важно понимать, как устроена система авторитарной власти в России, и репрессии — это один из ключевых элементов, которым можно как бы “замерить” происходящее, — рассказывает исследователь. — Западному человеку достаточно трудно представить, какой страной является Россия. Представляя выборы, люди думают, что можно просто прийти и проголосовать за понравившегося кандидата, представляя суд, они думают о состязательном судебном процессе».

Поэтому анализ и систематизация репрессий, как и составление списков политических заключенных, становятся инструментами для оценки происходящего в России.

«Вторая задача — систематизация политзаключенных для тех, кто способен и хочет их поддерживать. Простому человеку довольно сложно ориентироваться в том, кого и за что преследуют, почему то или иное преследование несправедливо, почему оно нарушает права человека, — говорит Давидис. — Тут наш список, где в одном месте собрана вся информация и сразу же есть кнопки “написать письмо” и “отправить пожертвование”, выполняет важную функцию для россиян».

Составление списков политзаключенных помогает созданию инфраструктуры солидарности с преследуемыми людьми — а это, по мнению Сергея Давидиса, стало одной из наиболее значимых форм, оставшихся для деятельности гражданского общества в России.

Российский оппозионный политик Алексей Навальный, долгие годы преследуемый властями, а в 2021 году приговоренный к реальному сроку заключения, анонсировал акцию — день политического заключенного. Он напомнил, что 30 октября 1974 года политзаключенные Кронид Любарский и Алексей Мурженко объявили однодневную голодовку, чтобы добиться отмены ограничения в переписке, посылках и передачах, увеличения количества свиданий с родственниками и получения полноценной медицинской помощи. 

Политические заключенные в современной России, помимо самого факта несправедливого преследования, подвергаются дополнительному давлению в колониях: они не получают необходимой медицинской помощи, их регулярно отправляют в одиночную камеру штрафного изолятора, лишают права на свидания с родственниками и других прав.

Алексей Навальный призывает всех политзаключенных и людей, солидарных с ними, присоединиться к акции и 30 октября отказаться от приема пищи.

Автор

Юлия Селихова

Фото на обложке

Юрий Кочетков / pool / Reuters / Scanpix