«Мне угрожали, что посадят брата, уволят всех родственников и отрежут пальцы». Допрос подсудимого по делу «Сети» Андрея Чернова — в 15 цитатах и монологах

Кто такой Андрей Чернов

Один из подсудимых по делу о террористическом сообществе «Сеть»* Андрей Чернов вырос в многодетной семье в городе Каменка (70 километрах от Пензы). У него есть брат-близнец Алексей и младшая сестра Юлия, которые рассказали о жизни Андрея до ареста на допросе в суде 24 сентября. Братья учились в Пензенском педагогическом университете. Андрей Чернов не курил, не пил и не употреблял наркотики. Был веганом, участвовал в организации фримаркетов и концертов. После того, как в 2009 году на близнецов в Пензе напали нацисты и избили Алексея, Андрей начал заниматься боксом, потом увлекся страйкболом. С осени 2017 года у него был зарегистрированный охотничий карабин, он хотел заниматься стрельбой. На момент ареста 9 ноября 2017 года Андрей Чернов работал в компании «Свар» слесарем.

По версии обвинения, в «Сети»* Чернов был «связистом» — отвечал за подбор и снабжение сообщества средствами связи, следил за соблюдением методов конспирации, учил остальных шифровать информацию. Чернова так же, как Иванкина и Кулькова обвинили в незаконном сбыте и обороте наркотиков (статья 228 УК РФ). Вину в распространении наркотиков и участие в террористическом сообществе «Сеть»* Чернов не признал.

Страйкбол, стрельба и единоборства

О связях с подсудимыми по делу «Сети»*

— Был знаком с Пчелинцевым, Шакурским, Иванкиным, Сагынбаевым. Кулькова раз на концерте году в 2012-м видел среди неформалов, он был в широких штанах. Раньше всех я познакомился с Пчелинцевым — увидел еще до 2010 года на каком-то из концертов. С 2010 года я перестал употреблять мясо и животную пищу. На этой почве стал больше общаться с людьми таких убеждений, с Пчелинцевым, Шакурским. Стал участвовать в зоозащитных и социальных мероприятиях, Днях вегана, фримаркетах [бесплатные ярмарки]. На одном из них познакомился с Иванкиным — он детям из шариков игрушки делал. В то время мы особо не общались, ближе стали общаться, когда стали играть в страйкбол. С Сагынбаевым виделся до ареста два раза во время походов и игр — в Ахунах в мае 2015 года и в январе 2017 года в лагере «Карасик» [заброшенный детский лагерь в Бессоновском районе Пензенской области].

О походах и страйкболе

— Страйкболом я начал заниматься не раньше 2012 года. И то — сначала это был не страйкбол, в то время в Пензе он особо не был развит. Больше играли в хардбол — вместо страйкбольных приводов с пластиковыми шариками в нем используют пневматику. Никаких противоправных действий на наших играх и тренировках не осуществлялось. В обвинении следователи приписывают [мне] многие игры и тренировки, которые я не посещал. Из тех, что есть в обвинении, — я был в 2015 году в Ахунах, в июне в походе в Мокшане и на игре в «Карасике» в январе 2017 года. После лета 2015 года я практически в страйкбол не играл. Сходил несколько раз на игры пензенских страйкболистов Extreme play, которые проходят по выходным, из присутствующих здесь [подсудимых] там никого не было. В 2017 году была последняя игра [в «Карасике»], на которой я был.

О спорте, единоборствах и зарплате

— На страйкбол я ходил очень редко, времени было мало. Я постоянно работал, все свободное время старался уделять спортивным тренировкам после работы. Времени и денег хватало только на единоборства и тайский бокс. Потом какое-то время ходил на рукопашный бой, зимой 2017 года ходил на смешанные единоборства. <…> С обвиняемыми общался на концертах. Еще на секциях и тренировках, но они редко там бывали. <…> Получал 25 тысяч рублей. <…> Деньги уходили на оплату квартиры пополам с братом — уходило пять-шесть тысяч у каждого, — на еду. Остальное — на [спортивные] секции и копил на ружье.

О карабине и занятиях стрельбой

— Свой гладкоствольный карабин я купил в начале осени 2017 года. Планировал заниматься практической стрельбой после того, как узнал, что Пчелинцев устроился на стрельбище [инструктором в тир]. Документы на карабин начал оформлять за год до этого — с осени 2016 года. Денег [на карабин] не хватало, накопил к концу лета [2017 года] и купил. Купил такой карабин, потому что у Пчелинцева был такой и у его напарника. Подумал, раз на стрельбищах такой [используется], решил не заморачиваться, взять такой же. Планировал ездить на стрельбища в тир к Пчелинцеву, возможно, на соревнования. Но он перестал общаться, постоянно был на работе, и у него не было ни на что времени. <…> Я ни разу не стрелял из своего карабина. Стрелял только раз — во время сдачи экзамена на получение оружия.

О задержании 9 ноября 2017 года

О задержании на работе

— В начале ноября меня задержали на работе [в цеху] сотрудники ФСБ. Они пришли ко мне на работу, мы зашли в раздевалку, где я переоделся. Изъяли все мои вещи — мой шкаф и все, что было при себе, без всяких протоколов и понятых. В том числе паспорт, который я всегда с собой носил, СНИЛС, разрешение на оружие — оно всегда лежало в паспорте в обложке, — ключи, маленький раскладной нож, которым я еду на работе резал, смартфон и кнопочный телефон. В материалах дела написано, что все это дома изъяли, а на самом деле — на работе при задержании. Там были и ключи от каменской квартиры, от сейфа [с оружием]. В протоколах этого нет. По сути, они у меня просто ключи все украли.

О телефонах

— Смартфон был мой, а кнопочный телефон дал мне для «прошивки» Тимофей [в деле «Сети»* проходит как неустановленное лицо] за пару дней до задержания. В начале лета я ему один раз уже прошивал, второй раз не успел — тестировал. <…> Тимофея я знал пару лет, что он из Пензы, на мероприятиях виделся, он в страйкбол играл. <…>

В день задержания я связывался с сестрой через личный смартфон, с братом — с кнопочного телефона, потому что я на него установил [мессенджер] Xabber, мне нужно было протестировать этот телефон.

Об избиении и угрозах по пути в ФСБ

— Сотрудники ФСБ вывели меня из цеха и посадили в машину. Меня задерживал оперативник Шепелев и два спецназовца. Шепелев сел на переднее сиденье с водителем, спецназовцы — сзади по бокам от меня. Еще до того, как выехали с завода, как только дверь захлопнулась, они начали наносить удары. По лицу стукнули пару раз. Не стесняясь, били в живот, локтями по спине и по голове сверху. Всю дорогу это продолжалось.

Почему задержан и в чем обвиняют, мне не сказали. Шепелев спрашивал вопросы, о которых я понятия не имел, про «5.11» [по версии обвинения — одна из боевых ячеек «Сети»*]. Единственное, что пришло мне в голову — что это бренд одежды. Я не понимал, что происходит, говорил, что мне нужен адвокат. Шепелев всю дорогу угрожал, что «посадят брата, уволят всех родственников, пальцы отрежут». Говорил: «Твоя жизнь кончена, ты вообще умрешь».

О встрече с Пчелинцевым и показаниях

— Сначала я не понял, куда меня привезли. Уже позже, когда ездил на ознакомление, понял, что это здание ФСБ. Меня завели внутрь, спецназовцы то и дело били ногами, время от времени. Завели в комнату, где клетки, там был Пчелинцев. В таком состоянии я его раньше не видел, он был очень напуган, с левой стороны на лице у него была ссадина или шишка. Поговорить нам не дали. Единственное, что успел сказать Пчелинцев, что «можешь даже не пытаться это терпеть, не сможешь».

Потом Шепелев показывал документы, якобы с показаниями Пчелинцева. Я в тот момент был в шоке, меня избивали то и дело, я ничего не понимал. Просил все время своего адвоката, которого родители найдут, — звонок не предоставили, а дали адвоката по назначению. Только через неделю после задержания дали другого адвоката. Показания подписал просто то, что написал следователь на компьютере. Он прочитал мне их. Целиком и полностью я не читал. Терроризм слово не звучало, к чему-то готовились. Непонятно к чему. Понимал, что такого не было. Бред какой-то и неправда, такого быть не могло.

О задержании Шакурского

— Когда Шакурского задержали [18 октября 2017 года], я изначально думал, что это дело политически мотивировано. Что его пытаются посадить за его социальную активность, убеждения и оппозиционную деятельность. Когда на него завели дело за публикацию антифашистской статьи, я еще тогда был удивлен. Думал, это шутка. Тут мне тоже стало понятно, что дело сфабриковано, раз сотрудники ФСБ так себя вели. Поэтому я всю дорогу требовал адвоката, но они на мои требования внимания не обращали.

Обыск и допрос в ФСБ

Об обыске

— По дороге к нам в «газель» сели понятые. Ключи от моей квартиры были у сотрудников ФСБ, Шепелев не смог открыть, сказал мне [открыть]. Потом они [сотрудники ФСБ] просто начали выкидывать все вещи из шкафов и осматривать. Один из них бегал по комнате, на шкаф прыгнул, складной диван разобрал, перевернул, не понятно зачем, даже не осматривал. Нашел страйкбольный привод, говорил: «Вот че такое, кругом оружие?» Потом увидел отверстие для [пластиковых] шариков и откинул его. <…> На обыске присутствовали следователь, оперативник Шепелев, пару спецназовцев и двое понятых.

Об изъятых вещах

— В комнате брата изъяли много книг, наш общий компьютер, с него сняли жесткий диск, хотя технический специалист позже пришел. Забрали телефоны все — много кнопочных от сестры, матери, бабушки. Они давали мне их, чтобы я пытался на работе их отремонтировать. У меня дома было много туристической и страйкбольной экипировки. Нашли также ружье для подводной охоты — оно появилось у меня от друга, с которым снимали квартиру до этого. Он отдал мне в счет долга, я ему занимал две тысячи [рублей].

Об избиении и угрозах на обыске

— На кухне оперативник Шепелев сказал понятым, чтобы посидели в другой комнате. Один из понятых на допросе в суде потом говорил, что они ушли якобы сами. На кухне остались он [Шепелев], я и один спецназовец. Мне нанесли пару ударов ладонью в лицо, начали отрывать правое ухо — я думал, что мне его оторвут. Били по ногам, задавали вопросы и угрожали. Шепелев говорил, что «мой единственный шанс — говорить», что «в СИЗО по-другому будет, никто не сможет мне помочь». Когда перестали бить, только в этот момент, я понял, что это не просто слова. Сначала я не верил — мало ли что они говорят. Вспомнил слова Пчелинцева [при встрече в ФСБ]. Я понял, что единственный вариант до встречи с адвокатами делать все, что они [сотрудники ФСБ] говорят, чтобы не стать инвалидом. Я понимал, что меня все равно посадят, раз других посадили. Потом я уже подписывал все протоколы — боялся, что меня пытать будут в СИЗО.

О пытках в ФСБ

— Когда меня привезли обратно в ФСБ [после обыска], то приковали наручниками к батарее, заставили стоять на коленях. Стоять было больно, но как только я пытался выпрямиться, меня сразу начинали бить по ногам. Сотрудники ФСБ говорили между собой: «Спрячьте его куда-нибудь». Тогда меня поставили и приковали к батарее так, чтобы стол закрывал меня полностью, и было невидно.

Потом, пока меня допрашивал следователь Токарев в кабинете, Шепелев сидел напротив и ковырялся в телефоне. После того, как я рассказал про знакомство с Пчелинцевым, Токарев стал дописывать [формулировки] про нападение на сотрудников правоохранительных органов и другое [из обвинения]. И только тогда я понял, что меня по делу о терроризме обвиняют. На просьбу показать протокол допроса Токарев ответил: «Я лучше знаю», — и стал дальше писать. Позвонить родителям и адвокату мне не дали: Токарев сказал, что звонок на усмотрение следователя, адвокат по назначению кивала и ничего не сказала. Потом уже я узнал, что мне обязаны были этот звонок предоставить. Я просто подписал [протокол], чтобы дождаться адвоката от родителей.

О террористическом сообществе «Сеть»* стало известно, когда в октябре 2017 года ФСБ возбудила уголовное дело.

В мае прокуратура огласила обвинительное заключение, подсудимые не признали свою вину и заявили, что дали признательные показания под пытками. Часть этих показаний впервые огласили 15 января 2019 года на открытом заседании в Пензенском областном суде. Ни одно уголовное дело по заявлениям о пытках фигурантов дела не возбуждено.

О давлении и пытках по делу «Сети»* заявляли родители и друзья подсудимых. Некоторые из них отказались от своих показаний, которые дали на следствии. Жены Пчелинцева и Куксова тоже заявляли суду о давлении ФСБ на их мужей. На заседании в Пензе 24 сентября о пытках заявила член петербургской ОНК Екатерина Косаревская, 3 октября суд приобщил к материалам дела заключения ОНК о пытках.

*«Сеть» — террористическая организация, запрещенная в России.

Екатерина Герасимова